quokka_happy

Это исторический труд.
Любое сходство с литературными персонажами – случайное совпадение.
Написан он был задом наперед: сначала по-английски, а потом по-русски.
(Эпиграф автора из предисловия)
__________________________________________

Милленаризм (лат. mīllēnārius - «содержащий тысячу») — мировоззрение
или убеждения (религиозные, политические) религиозной, социальной
или политической группы или движения, связанные с верой в грядущую
фундаментальную трансформацию общества, после которой «все изменится».
Милленаризм существует в различных культурах и религиях по всему миру,
с различными интерпретациями того, что представляет собой эта трансформация.
(Из одноименной статьи в Википедии)

Юрий Львович Слёзкин - историк-славист, переводчик и этнолог, автор работ по советской истории, профессор исторического факультета Калифорнийского университета в Беркли (США).
Его книга – это не только сага об исторических событиях 20 века, касаемо Российской Империи-СССР, но и историко-философский трактат, написанный интереснейшим, ёмко-афористическим, если можно так сказать, стилем.

За каждым абзацем текста стоит бездна исторических фактов, свидетельств очевидцев, мнений и суждений философов и историков, отсылок к устным воспоминаниям, автобиографическим и эпистолярным запискам той эпохи; а также литературным источникам, в широчайшем диапазоне – от Бабеля, Олеши, Андрея Платонова, Серафимовича – до Юрия Трифонова.
Вот описание книги, от самого автора, из предисловия:

«В книге три этажа. На первом – семейная сага о жителях Дома правительства, которые функционируют как персонажи эпоса или люди в повседневной жизни: некоторых мы видим и вскоре забываем, некоторых смутно припоминаем, некоторых узнаем, но плохо знаем, а с некоторыми хорошо знакомы и рады или не рады увидеться снова. Но, в отличие от персонажей большинства эпосов и людей в нашей жизни, ни один не является центральным. Главные герои «Дома правительства» – дом и правительство.

Второй этаж – аналитический. В начале книги большевики характеризуются как сектанты, готовящиеся к апокалипсису. В последующих главах различные эпизоды большевистской семейной саги соотносятся с фазами эволюции неисполнившегося пророчества, от первого пришествия до великого разочарования и многократно отложенного судного дня. По сравнению с другими апокалиптическими сектами большевики замечательны масштабом успеха и недолговечностью веры. Они завоевали Рим задолго до того, как вера стала привычкой, но не сумели превратить привычку в традицию, которая могла бы стать наследственной.

Третий этаж – литературный. Для старых большевиков чтение «сокровищ мировой литературы» было обязательной частью обретения веры, ритуалов ухаживания, тюремных «университетов» и домашней повседневности. Для их детей оно было любимым видом досуга и главным критерием образованности. В «Доме правительства» эпизоды большевистской семейной саги и фазы эволюции неисполнившегося пророчества сопровождаются обсуждением литературных текстов, сыгравших важную роль в их интерпретации и мифологизации. Ключевые темы этих текстов – великий потоп, исход из Египта, реставрация Вавилонской башни и болото быта – становятся элементами истории Дома правительства. Некоторые литературные персонажи помогали его строить, некоторые в нем жили, а один – Фауст Гёте – был признан идеальным жильцом.

История Дома правительства состоит из трех книг. Книга первая, «В пути», представляет старых большевиков как молодых людей и рассказывает о том, как они обратились в новую веру, жили в тюрьмах и ссылках, проповедовали грядущую революцию, победили в Гражданской войне, установили диктатуру пролетариата, горевали об отсрочке социализма и спорили о том, что делать, пока длится ожидание.
Книга вторая, «В Доме», описывает возвращение революции в облике первой пятилетки; строительство Дома правительства и всего Советского Союза; разделение труда и пространства в отдельных квартирах; размышления о смерти и преемственности на пороге вечности и слияние прошлого с будущим в волшебном царстве «счастливого детства».
Книга третья, «Под следствием», рассказывает об опустошении Дома правительства, последней жертве старых большевиков, «массовых операциях» против тайных вредителей, разнице между верностью и предательством, семейной жизни профессиональных палачей, долгой старости реабилитированных вдов, искуплении и отступничестве детей революции и конце большевизма как веры в тысячелетнее царство.
Все уровни, темы и мотивы сходятся в эпилоге о прозе Юрия Трифонова, который превратил дом своего детства в символ большевистской саги, памятник утраченной вере и сокровище мировой литературы.»

Текст «Саги…» густой, насыщенный, как мёд; каждое предложение в книге Слёзкина - просится в цитаты, до того они «вкусны», и по литературному, и по смысловому наполнению.
Буквально каждый абзац - просится в пост, хочется цитировать и цитировать :)
Но выбирать цитаты проблематично оттого, что ткань повествования данной книги – отнюдь не последовательно-описательно линейна, в привычном нам плане построения исторических книг – от прошлого к будущему. Её не так-то просто "порезать", на некие отрывки - она энергично сопротивляется этакому делению.

Это – высочайшего класса эссеистика, образцы которой редко встречаются в современной литературе и публицистике.
Она объемна, трехмерна, как минимум, а может быть, даже – четырёхмерна.
Измерения – исторические, духовные и душевные, философские, политические – пересекаются с линиями жизни персонажей, причудливо искривляя, и в конце концов - обрывая их.
Да, реальность "нового мира" должна была возникнуть из мира идей, из мира марксистской философии и литературных откровений публицистов и писателей, последователей пророков-основоположников - и, в свою очередь, стать почвой для возникновения новейшей, народнейшей и передовейшей, воспитательной "партийной" литературы.

Недаром же Дом правительства, выросший рядом с Болотной площадью – Дом на набережной Юрия Трифонова - служит в книге основой, фундаментом всего текста. Мощное объемное, трёхмерное сосредоточие, центр всей страны, именуемой СССР – и олицетворение её судьбы.

И вот, взгляд Слёзкина – а вслед за ним, и читательский взгляд! – превращается в современнейшую кинематографическую камеру, свободно-естественно перелетающую от одной исторической точки фокусировки - к другой, из прошлого – в будущее, и обратно.
На всем пространстве ушедшей в прошлое страны: от таежной Сибири, временного приюта ссыльных - будущих основателей советской утопии - до Владивостока, через Урал, до Средней Азии, Казахстана, Украины, Белоруссии и Польши; от революционных конфликтов начала 20-века, через кошмарные мясорубки Гражданской войны 1917-1923 годов и голодоморов коллективизации, ужасов беспощадной лагерной индустриализации, к катастрофе Второй мировой...

Методологически книга основана на анализе большевистской идеологии, а также её практического применения – в результате деятельности «партии», именуемой ВКПб-КПСС.
Эту «партию» Слёзкин определяет - как секту милленаристского толка.

Далее следует интереснейшее пространное описание применения идей милленаризма на практике, начиная со времен иисусовых, через эпоху средневековья, и заканчивая современностью.

«…Мюнцер был самым последовательным пророком народного милленаризма со времен Иисуса и первым идеологом конца света как борьбы классов. Но Мюнцер, подобно Иисусу, не был успешным проповедником и не увидел чистого поля без красных маков и голубых васильков.
Первыми христианами, которым удалось превратить Град Человеческий в Град Божий, были анабаптисты Мюнстера. Анабаптисты («перекрестители») были бескомпромиссно радикальны, так как отрицали крещение новорожденных. Для ранних христиан крещение было обрядом посвящения в секту – актом очищения, раскаяния, принятия Христа и вступления в святое сообщество. Протестанты, которые хотели вернуться к истокам христианства и считали себя, вслед за Петром, «царственным священством» (а потому, вслед за Лютером, «в равной степени священнослужителями»), не могли смириться с крещением тех, кто неспособен понять Слово Божие. Доводы их казались безупречными, если не задумываться о последствиях. Большинство протестантов задумались. Запрет на крещение новорожденных означал, что человек не может быть рожден христианином, – то есть что церковь не может быть соразмерной обществу. Спустя три века Трёльч определил разницу между церковью и сектой согласно тому же принципу: церковь – это организация, к которой принадлежат с рождения. Анабаптисты хотели остаться сектой – то есть группой верующих, радикально противостоящей греховному миру, преданной обездоленным и состоящей из добровольцев, принявших истинное пророчество и объединенных общим чувством избранности, исключительности, нравственного аскетизма и социального равенства.
В 1534–1535 гг. мюнстерские анабаптисты изгнали из города лютеран и католиков, разрушили алтари и статуи, переименовали улицы и дни недели, отменили деньги и праздники, запретили единобрачие и частную собственность, сожгли все книги, кроме Библии, ввели карточки на еду и одежду, учредили общественные столовые, приказали держать двери открытыми и снесли все церковные башни («всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся»). «Среди нас, – писали они братьям анабаптистам в других городах, – Господь воссоздал общину, какой она была при начале и какой должна быть среди святых Божиих». Недостойные святости были «стерты с лица земли». Смертью карались зависть, гнев, алчность, ложь, богохульство, нечестивость, праздные разговоры и попытки к бегству[200].» (стр. 100)

О, как знакомо! Вот они, те самые, привычные и занудно наскучившие слова, во времена моего детства-отрочества уже не имевшие смысла и влияния, те самые апокалиптические причитания о крахе старого мира:
«Вставай проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущённый
И в смертный бой вести готов.
Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш мы новый мир построим,
Кто был никем тот станет всем!»

Да, да – а затем расхлебывать последствия этого «разрушим» - еще лет сто, не меньше... Впрочем, многие мои современники совсем не против «повторить» и «прдолжить» – видимо, им очень нравится сей процесс :)
И это неудивительно: окончательное освобождение от морока жажды вселенского апокалипсиса, в современном российском обществе, произойдет еще явно не скоро.

А личное моё освобождение состоялось – и книга Слёзкина поставила на этом процессе точку :)

«… История детей революции не кончается казнью или самосожжением. Она кончается как «Синяя птица», которую они смотрели в МХАТе, когда были маленькие, как «Фауст» и «Война и мир», на которых их воспитали слепые родители, и как «Мастер и Маргарита», которую они канонизировали как своего «Фауста». То, что было болотом для отца, стало жизнью сына, единственной, какую он знал. И то, что было для отца Домом правительства, стало для сына домом. А домом Юрия Трифонова, независимо от времени и места, всегда будет Дом на набережной. Потому что река течет и беженцы из детства несутся в потоке или плывут против течения, загребая руками, день за днем, год за годом.
Эпилог. Дом на набережной»

На мой взгляд, книга по достоинству должна занять свое место – в первом ряде произведений современной Литературы.
Я выложу заключительные главы «Саги…» на Dreamwidth, потому что мне они очень нравятся, и я не могу удержаться :)
Главы выложены на Дриме, так как движок ЖЖ не желает справляться с длинными текстами.
гл. 33 Конец:
https://quokka-happy.dreamwidth.org/14658.html
Эпилог:
https://quokka-happy.dreamwidth.org/14390.html